Последний раз я был на концерте Чистякова в 88-м, "Ноль" был на пике славы, а неприятности только начинались. Можно сказать, что "Ноль" тогда только вышел на тропу несчастья.
Комсомольцы делали рок-фестиваль в Киеве, на стадионе "Динамо", и пригласили туда всех звёзд альтернативы. В русском роке, через пару лет после того, как его разрешили, уже была своя альтернатива и свой мэйнстрим, а комсомольцы были разные, вот эти, динамовские, они были продвинутые. Киевская публика познакомилась с Мамоновым и АВИА, с Гариком Сукачёвым и Антоном Адасинским (театр Дерево), со всякими разными, в том числе и с Фёдором Чистяковым.
На фоне АВИА и Мамонова, перевернувших представление публики о том, как должен выглядеть и петь русский рокер, Чистякова встретили настороженно. В самом деле - в моде демонические личности, сокрушители устоев, на худой конец - люди, несущие странными голосами непонятную пургу, а здесь выходит глубоко русский юноша, с румянцем во всю щеку, с баяном на груди, в белой рубахе, садится на стул перед микрофоном…
Потом, правда, была милиция и отряд комсомольцев, с трудом отгонявшие желающих попеть и поплясать под музыку дяди Фёдора, непосредственно на сцене, сломанные барабаны и доверчивые киевские девушки, готовые немедленно уехать с "Нолём" в Питер, весь этот рок-н-ролл.
Дядя Фёдор носил тогда брюки на брезентовом ремне от автомата, с пряжкой в виде рамочки. Вот в этой рамочке на брезенте ремня, для красоты шариковой ручкой было криво написано слово ХУЙ.
Больше в Киев Чистяков не приезжал, до публики доходили только компакты, "Северное буги", "Песня о безответной любви к Родине", "Полундра", ну ещё пара клипов.
Рок, русский или нерусский, не важно - это в первую очередь антинародная музыка. Антиобщественная, безответственная, разрушительная. Слова "фолкрок" или "артрок" сейчас, через четверть века спустя со смерти рока, могут вызвать только брезгливую гримасу. Русский рок - это не музыка, это общественное движение антиобщественных людей. Некоторые рокеры, "поумнее", те, кто сумел затормозить, остались живы. Не нужные ни своим разочарованным поклонникам, ни детям поклонников, они доживают разжиревшими Марадоннами и спившимися Стахановыми, работают, иногда выступают, не знаю, слушают ли свои старые записи…
Для пущего ужаса нужно, чтобы слушали.
Те, кто не хотел тормозить, как правило, умирали и тем избежали позора. Когда жизнь стала настолько серьёзной, что газетные новости читались как сводки с фронтов, рок перестал интересовать слушателей, полуграмотные русские рокеры не знали, что сказать, как преломить и отобразить действительность, что сделать, чтобы ПЕРЕКРИЧАТЬ лязг жизни. Сумасшедший дом, наркологическая клиника, передозняк, проглоченный язык, захлебнувшиеся в собственной блевоте вчерашние кумиры - они даже не попадали в новости, у нового времени были другие герои.
Чистяков же, самородок, повреждённый гений, он ухитрился соскочить с рока, причём так, что попал в историю. История эта называлась Ирина Л…, брюнетка, лет на восемь старше дяди Фёдора. Жила она в Комарово, на даче, чуть-чуть рисовала, немного проталкивала таланты, содержала салон. На грядках её комаровского дома росли грибы, которые Фёдор пристрастился есть, вроде чипсов, прямо из пакета. Был уже 92-й, андерграундные художники дрейфовали в сторону появлявшихся рекламных агентств, рокеры разбегались кто куда, в моду прочно вошёл шансон. Цели рока, которые и раньше можно было сформулировать только мычанием и междометиями (Сделаем так, что УХ!! Хочу чтоб Ы -Ы! Покажем всем НА!) совсем исчезли с горизонта. Мама дяди Фёдора, полусумасшедшая женщина, оказалась в Комарово, в компании своего же полусумасшедшего (от веществ и просто) сына и недоброй Ирины.
Скандалы, крики, ментальный террор и бытовое зверство. Именно тогда Чистяков совершает поступок - пытается отделить голову Ирины от шеи, причём, совершая это в форме обряда (специальная одежда, специальный нож!).
Покушение не удалось, скорее всего - дрогнула рука, не поднялась.
Бытует слух, что нож был тупой, поэтому только поцарапал шею. Этот бред глупо опровергать, желающие могут сами испытать - режет тупой нож мясо, или нет. При всех псевдо-пролетарских текстах и музыке, Чистяков от пролетариата взял только привычку одурманивать мозг веществами, сокращать время бодрствования, чтобы меньше мучиться. Настоящий пролетарий умеет убивать.
Милиция, питерские "Кресты", и ещё один талант попал в списки постояльцев знаменитой тюрьмы. В камере дядя Фёдор написал стихи, с которыми стоит ознакомиться, чтобы понять, чем руководствовался судья.
Мужчинами, как куклами, играла,
И до сих пор ей все сходило с рук
О! Беспредельная в своих блудодеяньях,
О! Обнаглевшая, - зашла так далеко.
Живет она свободно, как царица,
И часто полон был гостями ее дом..
И парни молодые ей служили,
Любовниками были и Друзьями.
Глаза на ее блудни закрывали.
И я не удержался от искуса.
Но глаз закрыть и все забыть не смог.
Любимыми своими наслаждалась
И как угодно развлекалась ими
В конце концов любого изводила,
Как только баба может извести.
И все пред ней покорно расступались,
Терпели, будучи не в силах совладать.
Ну а она все продолжала свои блудни.
Ее остановить не мог никто.
Еще скажу: имеет она мужа
И двух детей, но с ними не живет.
Как будто и не мать она им вовсе!
И все смирились: что попишешь тут?
И вот так женщина свободной стала.
И встала у руля и всех послала
Подальше мужа и детей. И мужиками
Стала верховодить да блудить.
Ей имя "Ведьма" предок дал далекий.
Таких сжигали при народе и не зря.
В обман чтоб недоумков не вводили.
Не обольщали дураков и не блудили.
Ее и ей подобных поведенье
На деле есть бардак и беспорядок.
Ибо не должно бабе быть без мужа,
Который власть над ней имеет
И ответ за сучие ее проделки держит
По совести и строгости своей!
Да кто ж дал бабам равные права
С мужчинами и закрепил в законе?
Злодейством иль ошибкою глупейшей
Нарушено природы равновесье.
И тех, и этих - на одну ступень,
как будто бы они - одно и то же.
И бабы-суки своевольны стали
И блудят, и гуляют, как хотят.
Смущенье вводят в головы мужские
И мозги заворачивают всяко.
Любовью блуд грязнейший крестят,
Тогда, как идет Шабаш наглый;
Мужья же принимают "статус кво",
Признав безмозглых тварей себе ровней.
И позволяют им себя вводить в обман.
Так и мужчинами-то - грех им называться,
Обоссанные пидары - им имя.
Коль плюнули они на баб своих,
Да того боле - под дуду их пляшут.
И с ними в блудень лезут заодно.
Ответа не несут за их задвиги,
Пускай, мол, себе пляшут, как хотят.
Свободные прелестные созданья.
А то еще пытаются понять:
Ведь женщина! - это загадка, тайна,
Которую попробуй разгадать.
А это уж придумали французы,
С особым шармом по миру
Заразу расплодили.
И к нам зараза мерзкая пролезла
И корни уж глубокие пустила.
И столь силен мой гнев стал,
И столь противно бессилие мое,
Когда же телевизор мне вещает
Про секс, да про любовь, да про успех;
Да проститутки глазки строят нагло,
А я уж видеть не могут и слышать.
Уж знаю эту сучую любовь!
Все это ложь! На самом деле
Все это - просто сучий беспредел!
Педерастия массовая!
Пир среди чумы!
Разврат и блуд!
Бесславье и бесчестье!
Слова бессильны, руки тянутся к ножу.
Всем блудным сукам хвост прижать!
Ведь всех почти с ума свели, заразы!
Отмыть позор!
Спасти святую землю!
И за дела свои она достойна смерти,
И должен царствию ее прийти конец.
Я вынес приговор ей. Казнь назначил.
И в исполнение привел собственноручно.
Готов ответ за то держать.
От слов и дел своих не отступлюсь.
Суд, продержав дядю Фёдора почти год в тюрьме, принял единственно верное решение - отправил Чистякова на "принудилово", на принудительное лечение, во власть недоверчивых докторов, злых санитаров, в мир нейролептиков, инсулина, наркоманов, убийц и самоубийц. В андерграунде, глубже которого только могила, дядя Фёдор пробыл тринадцать месяцев, и вернулся к людям. Вначале раздумывал, около года, куда бы примкнуть, а потом нашёл. Он стал членом организации, которую Гитлер считал конкурентом НСДАП, и поэтому истреблял в Бухенвальдах.
Чистяков стал свидетелем Иеговы.
Помня о том, что основное несчастье Руси (после дорог, после дураков) - это богословствующие миряне, не буду вдаваться в подробности, чем мне не нравятся тоталитарные секты. Не нравятся, да и всё тут, а Чистякову нравится - и слава Богу.
Думаю, что Федя закаялся, и так, как может закаяться только русский человек - с избытком, с перебором.
Талант Чистякова - это талант специфический, талант агрессивный. Музыканты бывают разные, многие из них талантливей Феди в растягивании мехов, в аранжировках, в пении. И классическая музыка, исполненная на баяне - это всего лишь курьёз, не более. Федин талант - это драйв, органичный, природный драйв рокера, умение бить песнями, глумиться над бетонной косностью жизни. Кроме текстов и музыки, Чистяков из "Ноля" применял голос, он глумился голосом, как Нина Хаген, как Диаманда Галас.
"Песня о настоящем индейце", например, была в почёте у бандитской молодёжи, только непонятное слово "чувак" они заменяли на более подходящее, "пацан", так и подпевали в припеве "Если ты пацан индеец, то найдёшь себе оттяг, настоящему индейцу завсегда везде ништяк"
Нынешний Чистяков, человек, не ругающийся матом, не поющих своих старых песен, песен, написанных распиздяем для раздолбаев, применяет весь инструментарий "Ноля" - агрессивная музыка, агрессивная подача материала, и всё получается мимо, русский рок, а Федя играет именно его, он не умеет делать ничего другого - это в первую очередь тексты, а текстов нет. Нынче песенки у него на детские стихи, про зверушек, про ондатра и окуня, про седьмой перевал, про доктора Айболита…
И талант, который рвётся из Фёдора, талант, к которому Фёдор Чистяков как гражданин, владелец паспорта, не имеет никакого отношения - он подводит его сейчас.
Так петь про окуня Лёву и какого-то Вову, мастера подводного лова, с такой ненавистью к ним, к ебучим мастерам, свидетель Чистяков не стал бы - это поёт загнанный в тюрьму дядя Фёдор, лишённый слова, но оставивший за собой интонацию.
Он поёт неизвестным людям, публика "Ноля"- её нет уже, они все погибли от водки и наркотиков, убиты в драках, сидят в лагерях за наркотики, и в сумасшедших домах, за всё остальное. Те, кто собрались на концерт в клубе "Бочка" - это гражданские лица, никогда не жившие жизнью Чистякова, и пришедшие, в основном, чтобы им сделали красиво.
Так он и пел, с ненавистью к своим мультяшным героям, обижался, когда публика подпевала ему, уходил, возвращался, одевал костюм Бармалея (и становился в этом костюме бледным наркоманом).
Фёдор похож на Тома Вэйтса, бросившего пить, и сильно страдающего от этого.
В клубе "Бочка", непонятном заведении, где граждане играют в биллиард, пьют пиво, а в середине выступления официант пронёс две порции шашлыка для ценителей Фединого таланта, заказавших столик поближе к сцене, - Федя пел и играл новые песни, мощно, драйвово, с полной отдачей. Понимание, насколько ему не подходят эти дурацкие, бессмысленные песни, песни самоцензуры, ввергло меня в тоску, как и вид любого светильника, который накрывают горшком или ставят под кровать.
Так что самое время включить "Песню о настоящем индейце", приколотить косую и помянуть дядю Фёдора, юродивого, повреждённого гения, самого себя поборовшего, Прометея прикованного.
Владимир "Адольфыч" Нестеренко
опубликовано в журнале "НАШ" №10-12
2004
и в блоге adolfych.livejournal.com
http://adolfych.livejournal.com/450822.html (рекомендую почитать комментарии в блоге)
