О местах обитания и некоторых особенностях природы настоящих индейцев.

Начнём с того, что о местах обитания настоящих индейцев практически ничего неизвестно, и причина этого самая простая и состоит она в том, что индейцы, как правило, обитают именно там, где в данный момент находятся. А находится, как известно, они могут, вообще, где им только вздумается. Таким образом, мы сразу можем сказать, что места обитания индейцев могут быть установлены нами только исходя из природы и особенностей самих индейцев, и их собственного ума. Любое внешнее определение этих мест, даже если оно было бы возможно, ничего не сказало бы нам о том, почему они находятся именно в этих местах, а не в каких-нибудь других. Достоверно известно, что одни индейцы постоянно переходят с места на место, причём делают это совершенно внезапно и неожиданно для всех, кто только их видит. Другие, наоборот, всё время живут в одних и тех же местах, но сами они не обращают ни малейшего внимания на сами эти места, как будто бы вокруг них была бы одна пустота. Иного из индейцев встретишь в степи, как будто кто-то, в самом деле, мог бы себе вообразить, что он так уж любит степь! Иной находится на корабле и думает, что, оставаясь на одном месте, он может добраться до всех мест сразу. Возможен и такой странный и совсем необычный даже для индейцев случай, когда какой-нибудь индеец всё время сидит дома и никуда не выходит, но думает, ничуть этим не смущаясь, что он свободнее всех!. Отсюда мы можем сделать вывод, о том, что отношение индейцев к пространству вообще, и местам своего обитания в частности, следует определить как крайне вдумчивое и на редкость своеобычное. В общем смысле, оно может быть определено только на основании того, как каждый из них понимает само пространство.

Чувственная природа индейцев, в отличие от мест их обитания, совершенно проста, и можно сказать, почти что незамысловата. Желание любого индейца, которое ему всегда уже изначально присуще и которое он стремится реализовать в течении своей жизни, сводится собственно только к тому, что он хочет чего-то одного, в отличие от всех остальных, большинство из которых, желают то одного, то другого, а некоторые же самым безумным образом хотят вообще всё сразу, как например, воздушный шар и подводную лодку. Ко всем подобным вещам настоящие индейцы совершенно равнодушны, они их просто не замечают, настолько они постоянно и всегда заняты чем-то одним. Но удивительнее всего, что даже в таком простом казалось бы предмете как одно, индейцев интересует опять-таки, очень немногое, а из этого немногого, их привлекает, как они сами выражаются, почти что ничего! Поэтому настоящий индеец, где бы он ни был и что бы ни делал, по известной американской пословице, всегда как у Бога в кармане.

Однако к совершенно непонятному для нас удовольствию всех тех, кто только наслышан о настоящих индейцах, их жизнь вовсе не так безоблачна и безобидна, как можно было бы себе подумать. Дело в том, что иной раз, бывает так, что индеец вдруг немного загрустит! В этой ситуации индейца выручают исключительно папиросы, с которыми он обращается таким же образом, как и все обычные люди, а именно он их курит. Но здесь мы подходим, пожалуй, к самому необычному свойству природы индейцев. Когда они курят, а делают они это только исключительно в сидячем положении, им приходят в голову разные мысли. На первый взгляд кажется, что индеец тут, отбросив своё одно, наконец то, обращается ко многому, но на самом деле это вовсе не так. Разные мысли приходят в голову индейцу именно по поводу чего-то одного, только мыслит он его при этом каждый раз различным образом. Однако на этом превратности интеллектуальной жизни индейца далеко не заканчиваются, так как по поводу одного, он каждый раз что-нибудь всё-таки придумывает, хотя никто не может сказать, что же именно. Ведь, как мы уже отметили, поскольку индейца в одном интересует не просто «совсем немногое», но «почти что ничего», то его различные мысли об этом, только ему известном предмете неуловимым образом оказываются близки к ничто. Поэтому никогда никому не известно, что же именно придумал индеец, но что он всё же что-то придумал, представляется совершенно очевидным, так как именно тут он, поражая этим многих, тут же перестаёт думать совсем и начинает смеяться.

Тем не менее, иногда, как это ни печально, индейцу становится и вовсе просто грустно, что тем не менее в корне отличается от того положения дел, когда он загрустит. Отличить эти состояния любому более или менее разумному человеку довольно просто, когда индейцу становится грустно, он вообще ни о чём не думает и вовсе не собирается ничего придумывать, а поступает прямо противоположным образом, он поёт какую-нибудь песню. Песни же индейцев основаны на маловразумительном для всех остальных людей пристрастии к различным или, попросту говоря, разрозненным вещам, как-то: траве, шишкам, иголкам, грибам и т. д. Но как уже должно быть ясно догадливому читателю, все эти предметы, а кроме растений и их частей туда входят и разного рода прибаутки, шуточки и т. п. бессмысленности, так вот, все эти вещи, интересуют индейцев не больше чем какого-нибудь, только что начавшего пить с друзьями русского мужика по возвращении домой к жене. Это подтверждается, в частности, тем, что настоящий индеец никогда не занимается выяснением хоть какой-либо, даже самой незначительной связи и соотношения между собой этих предметов, но всегда ограничивается их простым упоминанием и перечислением.

Когда индейцы собираются вместе, а это происходит не так уж и часто, как кто-то мог бы подумать, (поскольку для этого необходимо, чтобы был, во-первых, вечер и во-вторых присутствовал хотя бы какой-нибудь стол), так вот, собравшись, они делают совершенно то же самое, что и каждый из них по отдельности. При этом в голове у них наступает состояние некоей особой прояснённости. Проясняется ли тем самым для них что-либо связанное с их одним остается, тем не менее, совершенно неясным. Особый интерес вызывает в этом отношении беседы индейцев о лошадях. Надо сразу сказать что, вопрос этот безнадёжно запутан в разного рода научных исследованиях. Несмотря на большую роль, которую занимают лошади в разговорах индейцев, можно достоверно утверждать, что никто из них не только никогда не имел их, но даже никогда и не видел никаких лошадей. Некоторые исследователи по своей, ни на чём не основанной наивной самонадеянности полагают, что, лошади, отсутствие которых выступает источником постоянного удивления индейцев, как раз и составляют то одно, о котором мы уже говорили. Однако это мнение настолько нелепо, что его и не стоит и опровергать. Во всяком случае, мы, тем не менее, можем сказать, что индейцы относятся к лошадям с некоей отеческой теплотой и представляют их себе беспрестанно бегающими и даже скачущими во весь опор.

На этом наши знания о настоящих индейцах, в общем то, почти что исчерпываются и поэтому, как мы можем видеть, они ещё очень далеки от того чтобы стать для нас строгой наукой.


C. Садовский
И. Протопопов

1994 (опубликовано в ЖЖ в 2004)
http://prkrust.livejournal.com/4412.html