В анналах рок-н-ролла - как зарубежного, так и отечественного - биография всякого исполнителя подается, прежде всего, в виде истории его успеха: иными словами, как череда последовательных падений и взлетов, ошибок и попаданий в цель, искушений славой или деньгами и преодоление оных, поисков жанра и попыток выйти за его рамки. Несмотря на многочисленные различия, истории эти зачастую имеют определенное сходство - по крайней мере, в ряде случаев поддаются некоей классификации, подпадают под несколько различных вариантов.
С этой точки зрения, оказавшаяся для многих неожиданной, хотя, в сущности, достаточно предсказуемая популярность, которая как снег на голову обрушилась на участников группы НОЛЬ в тот момент, когда сама она фактически не существовала - случай уже и сам по себе довольно специальный, а некоторые привходящие обстоятельства делают его совершенно особенным, прецедентов в нашей рок-н-ролльной истории не имеющим, а значит, случай НОЛЯ можно рассматривать как нечто уникальное. Так сказать, успех по нулевому варианту.
Вообще говоря, с самого начала, когда НОЛЬ только появился на питерских музыкальных горизонтах, казалось, что группа просто обречена на моментальное признание: все - от нетрадиционной для Питера формулы состава (бас+барабаны+баян) и чересчур смелых (в известных смыслах) для тогдашнего Рок-клуба сюжетов дореволюционной по меркам того времени сценографии - сделало НОЛЬ первой ласточкой нового музыкального мышления, свежей и живой струей в начавшем загнивать болотце местечковых амбиций и дешевого самодовольства, метастазами которых была уже вовсю поражена рок-клубовская бюрократическая машина.
"Информация в клубе распространяется просто с феноменальной скоростью, - писал журнал РИО о дебютном выступлении НОЛЯ на новогодне-рождественской рок-клубовском капустнике 26 декабря 1986 года, в аккурат между Гаркушей (соло) и БГ с бэндом, - не успела еще группа НОЛЬ заполнить кандидатские анкеты, как в окрестностях ЛМДСТ уже закружили, перебивая друг друга, сбивчивые слухи: "Панки... Поют про колбасу... Любимые ученики Тропиллы... Не иначе, как новый АКВАРИУМ!", подтверждаемые цитированием бессвязных отрывков из текстов, подсмотренных в 5-й комнате".
Дебют, и верно, произвел на всех присутствующих неизгладимое впечатление: пересеченная бельевыми веревками сцена была щедро декорирована развешанным тут и там нижним бельем, вызывая море ассоциаций не то с картинами итальянского неореализма, не то с хорошо знакомыми коммуналками питерского центра. Открыв свое выступление бойким лоскутным инструменталом, в котором он с легкостью перемешал цитаты из десятка источников - от классики до детских песенок и пьес из хрестоматии для музыкальных школ, юный розовощекий баянист, остервенело растягивая меха своего инструмента, с ходу пустился во все тяжкие, истошным голосом с надрывными интонациями привокзального инвалида излагая приметы мрачных будней коммунальных кухонь и живописуя предпраздничное настроение в пэтэушной общаге смачными фразами типа: "Сегодня к нам придет герлы, мы с ними будем закручивать болты" и т.п., вызвав замешательство в стане блюстителей морали целым букетом рискованных аллюзий и прозрачных эвфемизмов. До НОЛЯ подобное с рок-клубовских подмостков не пел никто, Колоритную картину дополнял возвышавшийся над сценой, как башенный кран, басист и не слишком уверенный, но достаточно ритмичный барабанщик.
Собственно говоря, сам я впервые услышал НОЛЬ немного раньше, нежели все остальные. Так получилось, что за пару лет до этого я устроился работать в контору, которая располагалась в двух шагах от охтинского Дома Юных Техников, в котором великий гуру питерского рок-андеграунда Андрей Тропилло с начала 80-х вел нечто вроде кружка "умелые руки", попутно формулируя основные каноны того, что впоследствии было названо Питерской Школой.
Мы быстро нашли общий язык на почве шампанского, которое без всяких ограничений разливала в обеденный перерыв симпатичная Белоснежка из близлежащей кафешки с алкоголически-красноносыми гномами на стенах, и неприятия текущей музыкальной реальности в форме пресловутого рок-клуба, вследствие чего я стал частым гостем уникальной антроповской студии и наблюдал за рождением многих культурных феноменов следующего десятилетия (впрочем, об этом как-нибудь в другой раз). Именно там в один прекрасный летний день 1986 года я и попал на запись группы, тогда еще, кажется, не имевшей собственного названия, но уже определенно напоминавшей будущий НОЛЬ, и был наповал сражен рискованным натурализмом "Коммунальной Квартиры", циничной откровенностью "Болтов" и глумливым ерничеством "Инвалида Нулевой Группы", в известном смысле, программного номера их первого альбома.
Альбом этот, "Музыка Драчевых Напильников", был записан еще в 1985-1986 дуэтом юных тропилловских "пионэров" Феди Чистякова и Леши Николаева и представлял собой пеструю смесь из частушечных куплетов, рэггейных ритмов, баянных переборов а-ля Том Уэйтс (хотя Том Уэйтс, по-моему, играл все-таки на аккордеоне), наивных донельзя рассуждений о собственной жизни, неожиданных, по-цоевски метких, наблюдений за окружающей действительностью. Лирический герой ранних песен НОЛЯ и в самом деле в чем-то персонаж песен КИНО: присуща ему та же неприкаянность, жизненная неустроенность, легкий цинизм, прекрасно уживающийся с романтической восторженностью, в отличие от цоевских бездельников "номер один" и "номер два", персонажи нулевского фольклора были заняты ("Я опять пойду на работу и буду болванки точить"), хотя и не особенно обольщали себя поэзией трудовых будней ("Целый день обед и всю неделю среда").
Уже позже кто-то из участников группы признался, что коварный Тропилло, в целях повышения уровня своих экспериментов по выведению рок-звезд нового поколения, держал будущий НОЛЬ на строгой диете из Тома Уэйтса и ОБЛАЧНОГО КРАЯ, в те годы его безусловных музыкальных авторитетов. И BEATLES, и АКВАРИУМ попали в рацион группы значительно позднее. В построении "Музыки Драчевых Напильников" можно без особых усилий узреть парафраз аквариумского "Треугольника". Что же до неординарного инструментария, то и здесь все разъяснилось довольно просто: " У нас было желание получить звук как у Джона Лорда из DEEP PURPLE, а лучше всего его заменяет баян", - как-то раз ответил Дядя Федор.
Вообще говоря, "Дядей" он стал сразу. На рождение сценического имиджа повлиял популярный сериал о деревне Простоквашино и не менее популярный (правда, в других кругах) эпос о приключениях прото-митьковского героя Федора пера Владимира Шинкарева. В оригинальном составе группы присутствовали также вышеупомянутый барабанщик Алексей Николаев (он же Николс) и басист Дмитрий Гусаков ( многим более известный под грозным именем Монстр), который до НОЛЯ недолго играл в забытой, хотя и не лишенной интереса группе ЦВЕТНЫЕ СНЫ.
Появление НОЛЯ на рок-н-ролльной сцене совпало с легализацией отечественного рок-н-ролла, и группа в числе первых ринулась на покорение изумленных и поразевавших рты провинций, рассекая вдоль и поперек просторы необъятной и "безответно любимой Родины" и наматывая на счетчик тысячи километров. В творческом отношении это был, вероятно, наиболее продуктивный период НОЛЯ репертуаре группы один за другим появлялись новые хиты: эпическое "Галерище", разбитная "Школа Жизни", остроумный и злой памфлет "Доктор Хайдер Снова Начал Есть" и т.д., хотя, по иронии судьбы, тогда он оказался не зафиксирован на пленке, за что надо сказать "спасибо" их тогдашнему мэнеджеру, который спешил сделать свой Geschaft на охватившей страну рок-н-ролльной лихорадке, ставшей кое для кого поистине золотой.
В студии НОЛЬ снова объявился только весной 1989 года. За два предыдущих года в биографии группы произошло немало событий: ушел в солдаты и вернулся, отслужив "как надо", Николс, место которого последовательно занимали Сергей Шарков из СЛМР, Саша "Дусер" Воронов (ныне большой специалист по текиловому джазу) и Слава Никольчак; появился гитарист Гоша Стариков; количество концерто-километров с одной стороны, переросло в качество профессионализма, обнажив - с другой - очевидный дефицит новых тем и сюжетов. Записанные в 1989 году ( и изданные на пластинке полтора года спустя) "Сказки", равно как и появившийся годом позже альбом "Северное Буги", балансировали между пубертатными неврозами периода полового созревания ("Мне Не Место В Этом Мире", "Имя") и невнятными социо-критическими репликами ("Как Оно Есть", "Пушки В Зад"), хотя наиболее характерной для НОЛЯ начала 90-х вероятно стала песня "Деньги": "Если б из задницы сыпались деньги, я бы ездил на такси без штанов..."
В том же 90-м, пытаясь найти для себя новые точки приложения сил, Дядя Федор несколько раз довольно удачно появился в рядах ДЖУНГЛЕЙ - наиболее продвинутой музыкально, но, увы, ныне уже не существующей питерской группы талантливого гитариста Андрея Отряскина, а затем, объединив усилия с находившимся в подомных же поисках жанра и себя Сергеем "Силей" Селюниным, организовал группу ЧЕРНЫЕ ИНДЮКИ (альбом, в который вошли архивные записи этого уникального союза, выпустила нынешним летом фирма Hobbott Proline).
Весной 1991 года НОЛЬ сделал свою, быть может, наиболее ценную и, наверняка, самую известную в своей биографии запись "Песня О Безответной Любви К Родине", которая, с достойной аплодисментов оперативность, была издана Филями. В принципе, уже после этого стало ясно, что основным источником творческих побуждений для Дяди Федора стала сенсимилья - так сказать, конденсат солнечной энергии в листьях известного всем растения. Безотносительно к тому, как вы относитесь к употреблению оных, трудно отказать в обаянии развеселой "Песне Настоящего Индейца" или, где-то даже философской "Иду. Курю.", хотя даже больший успех пришелся на долю географического супер-хита "Я Живу На Улице Ленина, И Меня Зарубает Время От Времени" и нехарактерной для НОЛЯ лирической зарисовки "Человек И Кошка".
Следующий альбом НОЛЯ - "Полундра" (который совсем недавно таки увидел свет на компакт-диске, хотя обилие инвективной лексики и маргинальных тем едва ли поможет ему добиться популярности, сравнимой с успехом "Родины") - мне лично напоминает записи Сида Баррета пост-пинкфлойдовского периода: с одной стороны, он интригующе-остр, с другой - пугающе-безумен. Альбом был записан в августе 1992 года, вскоре после чего Дядя Федор и оказался в краснокирпичном здании на Арсенальной набережной.
В сущности, на этом можно было бы поставить точку, поскольку с тех пор группа не играла и не записывалась, хотя интерес к ее альбомам начал лавинообразно нарастать сразу после публикации "Родины" и достиг апогея где-то нынешней весной, когда песни НОЛЯ звучали на волнах едва ли не всех популярных радиостанций и разлетались из киосков звукозаписи даже быстрее, чем любимые широкими народными массами белогвардейские романсы (видать, мало их дедов нагайками пороли!) ресторанных звезд.
Очень жаль, что вернувшись на свободу, Дядя Федор узрел корень зла именно в рок-н-ролле и предпочел миру угрюмое начетничество Свидетелей Иеговы. Впрочем, мне известно несколько Западных музыкантов, которым принадлежность к этой весьма ортодоксальной конфессии нисколько не мешала играть на гитарах и воспевать совершенно светские предметы. Не люблю пророчествовать, но - и Бог тому свидетель! - очень верится, что Федя Чистяков раньше или позже сумеет разобраться в своей душе и вернется к людям, которые помнят о нем и ждут его новых песен.
P.S. Чувствую, что получилось все чересчур серьезно, но, право слово, по-другому не умею: как пел Женя Моргулис: "Я ненавижу судьбу свою - и что увижу, о том пою". Вот так.
Андрей Бурлака
опубликовано в журнале RockFuzz №28 (также опубликовано на сайте ZVUKI.RU) декабрь 1995 года
