«А РОК? Неужели не видно это проявление социально-психологического идолопоклонства, это «сотворение кумира», в первую очередь свойственное авторитаризму, в современной рок-эстетике? Доказать это нетрудно, достаточно сравнить поведение вокруг кумиров 30-х годов на кадрах кинохроники и толпы вокруг современной рок-звезды на концерте, как все станет ясно. Иногда мне кажется, что будь в наше время какой-нибудь «кровавый комиссар Каганович» молодым человеком, ему, видимо, грозила бы карьера не политического деятеля, а рок-звезды с гитарой».
«Молодая гвардия», №10, 1987 г.
Из песни слова не выкинешь. (И.М.)
Рассказ разоблаченного изувера (Документальная пиеса в двух действиях)
В РОЛЯХ:
Журналист - Иван Морхоброт
Фёдор - Фёдор Чистяков
ПРОЛОГ
Московский клуб «Армадилло». Журналист всюду сует свой нос в поисках Фёдора. Крупным планом многострадальный нос журналиста. Фёдор неожиданно с бородой.
Журналист (предварительно настроив голос на интеллигентный тон). Федя-я-из-"Сельской молодежи"-можно-тебя-ненадолго-для-интервью?
Фёдор (меланхолически). Н-ну, па-айдем...
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Журналист и Федор сидят за столиком.
Журналист (деловито). Свою музыку ты сам определяешь как народный панк. Верно?
Фёдор. Н-ну, есть там что-то такое.
Пауза.
Журналист. Тогда давай разберемся, что такое панк и что такое народное такое...
Фёдор. Во-первых, ты говоришь о панках. Но наш отечественный панк с каким-то общим панк-движением даже не пересекается. (Как гвоздь в стену): Ничего общего не имеет.
Журналист. Пожалуй, да... (Уточняя): То есть весь российский панк, да?
Фёдор. Может, нет. По крайней мере те, кто сами себя таковыми именуют. Мистер Малой, например.
Журналист. Вот тут один околомузыкальный человек сказал, что наши условия самостоятельно формируют из человека панка.
Фёдор. Да, только те, кто именуются панками на самом деле нечто гораздо худшее. В моем понимании панк - это такой веселый человек. (Мрачно): На самом деле все гораздо хуже.
Журналист. Потому, что подражают тем, западным? А «народные» не подражают?
Фёдор. Почему же? Мы как-то не отказываемся от намеренного подражания. То есть, если что-то цепляет, мы этим пользуемся. Мы панк-рок играть и не собирались. Хотя его играли.
Журналист. Тельняшки от митьков?
Фёдор. Параллельно.
Журналист замечает, что пленка в диктофоне остановилась Вместе с Фёдором они, тихо матерясь, распутывают ленту. Пауза.
Журналист. (Вежливо) Говорят, вы продолжаете музыкальную традицию «Треугольника».
Фёдор. Мы об этом никогда не думали. Хотя «Треугольник» любим.
Журналист. (Вкрадчиво). Перспективы...
Фёдор. (Казенно). Надо работать.
Журналист. Как ты думаешь, что произойдет с рок-н-роллом через несколько лет?
Фёдор. Его как бы уже и нет. Есть разнообразные коммерческие организации, в которых больше бухают. В смысле техники все остается как было: будут провалы, будут вещи проходные, будут шедевры. Но то, что теперь принято называть «тусовкой», теряет смысл, как и само слово. Теперь имеет смысл открещиваться от слова «рок». Оно затаскано не меньше, чем (усмешка) слова «вера», «свобода», «любовь» и все такое прочее. Поэтому, прежнее единение теперь, и, насколько хватает глаз вперед, вряд-ли возможно.
Журналист. Так вот коммерческая деятельность и приносит деньги на выпивку.
Фёдор. Нет, нет. Каждый бухает на свои бабки. (Огорченно). На бухло фондов не выделено.
Пауза. Взаимная скорбь по поводу безденежья.
Фёдор уходит к служебному входу проводить своих.
Конец первого действия.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Поздний вечер. Тот же бар. Периодически проносятся толпы веселых людей, убегающих от охраны порядка.
Журналист. Что, по-твоему, будут играть через несколько лет?
Фёдор. Ничего не хочу говорить. Чем меньше это будет совпадать с моими представлениями, тем лучше.
Журналист. А как ты представляешь вещи, которые ты сам будешь делать в будущем?
Фёдор. Я не знаю, что я буду делать завтра, а ты... Тут с составом постоянные перемещения, никак (вздыхает) не утрясёмся. Понимаешь, в оригинальном варианте я ничего не сочинил. В смысле сам. Мы просто садились вместе и что-то писали... И все, что там наворочено, это не от умной головы, а просто само собой все играется.
Журналист. Что у тебя получается сначала текст или музыка?
Фёдор. (Устало). Когда как. Везде разные люди и везде все по-разному. Сейчас вот надо все регистрировать и я замучиваюсь с этими авторами. Их такая туча: заводить лист регистрационный или нет, или на себя регистрировать, а вдруг обидится. (Раздраженно). Так все запутано.
Журналист. А как же вы сочиняли такие хиты, как «Человек и кошка», «Настоящему индейцу...»? Сидели, что ли, компанией и кто во что горазд?
Фёдор. Ну и так, и я один, по-разному. Словом что-то в нужный момент хорошее обязательно под руку попадается.
Журналист. (Быстро). И как ты определяешь какой фрагмент, какая идея хороши?
Фёдор. От которых как-то тащит.
Журналист. Что значит тащит? От которого смешно?
Фёдор. (Осердясь). Что значит «смешно»? Понимаешь, что такое «тащит»? Вот, допустим, ты водки напился, накурился, тебя «тащит». (С вызовом). Ну че, будешь еще че?
Журналист. (Обижается, передразнивает Фёдора, потом спрашивает): Как ты относишься к своей популярности? Читал, что ты говоришь, что, мол, у Пугачевой популярность, а у рокеров так... Но все-таки?
Фёдор. (Убито, устало). Ну это хорошо, конечно. Приятно. Не знаю, что еще можно к этому прибавить.
Журналист. А как ты думаешь, может это рокера испортить?
Фёдор. Ты имеешь в виду порочный круг, в который попали некоторые команды? Так портит не популярность, а то, под каким соусом она подается. Сейчас это стало работой, концерты за границей, денег больше. Теперь человек завязан на бабки, и его могут носом тыкать все, кому не лень. А коммерческие вопросы имеют много скользких мест. Вот «Дети» записали альбом в студии Кальянова, так потом опплевались. Их даже из гостиницы выселяли. (Ехидно). Кальянов говорил, что после работы в его студии пятнадцать команд распалось.
Журналист. Может быть, во всем виновато то обстоятельство, что рок стал профессией?
Фёдор. Да нет, от этого никуда не деться. На Западе он тоже работа. Мы не можем записать альбом, снять клип, потому, что у нас нет денег, не можем то, не можем сё... А как работа это гораздо тяжелее, чем принято думать, и получать за нее мало нет смысла. За эти деньги я и в Москву не поеду, дома побухаю. Разговор о плохой коммерции это такая же феня, как «работайте, ребята, бесплатно, скоро коммунизм». Я не стесняюсь говорить, что хочу иметь возможность распоряжаться большими деньгами, надоело в дерьме сидеть. Хотя, по-настоящему, в наших условиях это невозможно. Можно только поменять одну лужу на другую.
Журналист. Тебе нравятся клипы наших рокеров?
Фёдор. Мне не нравятся не клипы, а телевидение. Когда тебя пинками гоняют и время твое по секундам считают. На самом деле, кривляться там и рожи строить тоже труда требует. И времени.
Журналист: А какие команды тебе нравятся?
Фёдор. Мне нравится Петя Мамонов, «Звуки МУ».
Журналист. Федя, то, что ты поешь, это от твоего лица? Фёдор. Уж это когда как. В основном это определенный образ.
Журналист. Твой личный, или образ, э-э-э, простоватого человека?
Фёдор. (Назидательно). Не «простоватого» человека, а больного и обалдевшего от совка.
Журналист. Ну, это мы все немного такие. А он как, средне или сильно?
Фёдор. Основательно.
Журналист. А как ты к государству относишься?
Фёдор. А я на него кладу. Когда получается.
Конец второго действия.
ЭПИЛОГ
Опустевший зал. Фёдор, уходя несет тяжелый баян в футляре и меняет руки. Журналист забегает то справа, то слева.
Журналист. Как ты относишься к левой прессе?
Фёдор. Нравится. Но, вообще, я думаю, она мерзавка и у нее много недостатков, с которыми будет трудно.
Журналист. Непонятно.
Фёдор. Ну, чайников в стране много.
Журналист. Последний вопрос: чего ты бороду отрастил?
Фёдор. (Задумавшись). Сама как-то выросла.
