- Мы жили по соседству. Я в 41, а Федор в 45 доме на Большой Пороховской улице.
- В каком классе ты тогда учился?
- В последнем. Хотя пересекались мы, может, и ранее, на каких-нибудь днях рождения.
- Где на гитаре учился играть?
- Нигде. В музыкальной школе учился играть на ударных. А гитару сам освоил.
- А каким образом получилось, что тебя пригласили в группу?
- Они сначала вообще вдвоем играли, Федор с Лешкой, потом Дима появился. А меня пригласили, потому что у них была программа, и там по звуку не хватало гитары, а так как мы довольно много общались, Федя спросил: как у меня, есть время, есть желание попробовать? Вот и попробовали.
- А на какую тему общались?
- Музыка. Тогда все разговоры о музыке были.
- До «Ноля» нигде не играл?
- Только с друзьями, неофициально.
- Какие то музыкальные пристрастия были?
- В те времена, когда мы только начали общаться, у всех практически одинаковые были музыкальные вкусы. Это хард-рок, арт-рок, AOR: Deep Purple, Led Zeppelin, Genesis, такого же плана группы. Поскольку источников поступления музыки в то время не так много было, все это через одних и тех же людей попадало, то и записи у всех были одни и те же.
- У «Ноля» в репертуаре есть несколько отличающихся по звучанию песен, это «Гадюка», «Граница», «Имя».У них саунд не баянный, а гитарный. Это твоя идея была их так аранжировать?
- Это скорее случайно получилось, а не специально, что звук в этих песнях более гитарный. Эти песни Федей писались примерно так же, как и остальные, то есть когда песня уже была готова, ей надо было сделать аранжировку. И так получалось, что какие то гитарные вставки выделились. То же «Имя», когда она на концертах исполнялась, Федя на балалайке играл, а не на баяне. Балалайка в сочетании с гитарой дает другой эффект, чем баян.
- В песне «Цикорий» тоже звучит гитарный проигрыш, впоследствии Вы его использовали при исполнении инструментала «Прощай, туманный берег», который вошел в альбом «Что так сердце растревожено». Этакий серф-рок.
- Да, тогда почему-то захотелось записать что-то в стиле ковбойской музыки, такой проигрыш вставить. Записали – получилось прикольно, решили оставить.
- А почему песня называется «Цикорий»?
- Был у нас такой приятель – Володя Коровин. Так вот, он называл цикорием то ли траву, то ли гашиш. Так и говорил: - Покурим цикория! Слово привязалось, и на эту тему родилась песня. Она, может, вообще получилась не по теме, просто слово смешным показалось, и мы его обыграли.
- Толя Платонов говорит, что эта песня посвящена ему, потому что он был маленький и любил кофе.
- И это тоже правильно, потому что мы потом думали, кто бы мог олицетворять образ цикория, и решили, что Толя как раз подходит. Почему бы и нет?
- А внутри группы у тебя были с кем-то общие интересы?
- Я не помню таких кружков по интересам. Все время вместе были, особенно во время гастролей.
- Были какие-то лично твои задумки, которые ты потом внес в запись альбомов
- Вроде нет, все делали вместе.
- Я спрашиваю вот почему. Есть такая видеозапись репетиции «Ноля» в клубе НЧ/ВЧ. В начале репетиции ты играешь на гитаре, такая свободная импровизация, без сопровождения ансамбля. И это совершенно не «нолевская» музыка, очень сильное отличие. Жесткий гитарный саунд.
- Было дело. Спустя какое то время у меня изменились музыкальные пристрастия, и я подсел на музыку типа Cure. Приятно было поиграть такую музыку себе в охотку, хотя это конечно шло вразрез с «нолевской» тематикой.
- Где-то читал, что ты относился к композициям типа «Школа жизни» как к блатняку, и высказывал это Федору при случае.
- Просто «Школа жизни» после ее сотого исполнения надоела мне до безумия, хотя ее, конечно, нельзя назвать серьезным произведением, скорее хохмой. Такая музыка для молодежи, но мне в то время совершенно не хотелось на ней акцентироваться.
- Что-нибудь из гастрольных историй помнишь? Были интересные ситуации?
- Конечно, были. Например, прилетели мы в Вологду на гастроли, а нас никто не встретил. Улетели обратно. В Архангельске вместе с нами металлисты выступали, группа «Скорая помощь». Так там молодежь из соседнего поселка пришла в клуб и такую драку устроила, что их милиция приехала разнимать. Такие вот «веселые» истории.
- А зарубежные гастроли? Когда баян порвали?
- Да, было дело. Можно сказать, в лучших традициях жанра. Народу понравилось.
- А еще, по-моему, в Ирландии были?
- В Ирландии были, но лучше об этом Андрея спроси (Алешина), он тогда все организовывал.
- Было время, когда Федор стал заниматься параллельными «Нолю» музыкальными проектами.
- Да, было дело, Федор тогда общался с Колей Фоминым из «Времени Любить».
- Это ты говоришь о проекте «Черные индюки». А что было с «Нолем» в это время?
- Какого-то официального закрытия проекта не было, это была так называемая проба, они с этим проектом несколько раз на гастроли съездили, но что-то им там не понравилось и они решили не продолжать проект.
- А ты чем занимался, пока они на гастроли ездили?
- Я уже не помню точно, но приблизительно в это время я играл с Борисом Барышевым и Андреем Лавриненко из «Оле Лукойе». Мы с ними тогда каждый день общались. Альбом, правда, записывали позже.
- На концертах с ними играл?
- Нет, на концертах не играл, у них была студия и мы там собирались, репетировали.
- А когда было последнее выступление «Ноля», еще в первом составе?
- Уже и не помню.
- У вас же были какие то контры с Федором, какое то взаимонепонимание?
- Да, возникли некоторые трудности, потому что Федор стал эксцентричен до предела. Это возникло во время работы над «Полундрой», у Федора тогда подход к работе над альбомом был совершенно безбашенным. Мне было тяжело с ним общаться и тем более что-то делать. Я попытался найти общий язык, но у него все больше стала проявляться некая неадекватность, «не все дома» были, образно говоря, и мне это не нравилось. И сейчас, в принципе, не понравилось бы. В результате неадекватность Федора дошла до полного абсурда, и все это прекратилось.
- А ты в Комарово бывал?
- Вначале, когда эта тусовка только образовалась, приезжал, вместе с ними тусил. Нормально общались.
- Монстр рассказывал, что ты крайне редко приезжал в Комарово.
- Это уже потом, когда Федор там окончательно поселился, я действительно приезжал не более пары раз. А до этого, нормально, довольно часто там бывал.
- Там же был какой то профессорский дом, книги в золотых окладах?
- Да, у Иры родители достаточно интеллигентные, и сама она человек далеко не простой.
- После того, как проект «Ноль» закрылся, ты работал с «Оле-Лукойе»?
- Они писали альбом и предложили поучаствовать в записи и в концертах. А я тогда уже устроился на работу, гастролировать не мог. Не было возможности уехать надолго, поэтому дело ограничилось только участием в записи.
- У Николса в архиве сохранилась запись двух композиций: «Осенняя» и «Гроза». В одной его музыка, в другой – твоя. Что-нибудь об этом помнишь?
- Помню, потому что это было относительно недавно. Федор, по-моему, тогда уже вышел из больницы, но никакого желания играть музыку еще не проявлял. А может, еще и не вышел. Мы тогда с Алексеем довольно тесно общались, у меня и времени тогда свободного было много. Он что-то у себя дома записывал, я тогда тоже купил себе компьютер и что-то на него записывал. Потом мы встречались, общались, делали какие то совместные аранжировки. В общем, все это было интересно. И, по-моему, там было больше, чем две песни. У меня целый диск был записан, там и Лена Лебенбаум пела, а тогда она еще не была Воробьем. Потом там были песни, где наш один знакомый из Москвы играл, специально для записи в Питер приезжал.
- Проект по Фраю?
- Да, совершенно точно помню, что песни с Ленкой мы записывали в году 96, а потом, позже приезжал Гоша из Москвы (Игорь Степин).
- А проект «Ноль без палочки»?
- Тоже была такая проба пера. Был у нас знакомый, некто Игорь… Он работал рядом с домом, где я жил и Лешка Николаев и там была возможность записаться за какие то минимальные деньги. Там в основном были Алексея песни, мы изначально хотели попробовать такой вариант. Потом как-то появился Толя Платонов, говорит, вот, тоже у меня песни есть, решили все это объединить. Никаких серьезных планов насчет этой записи ни у кого не было, не собирались ее издавать. Когда все это записалось, уже было понятно, что вряд ли что-то серьезное получится. Но никто особо и не заморачивался, записали и записали.
- При прослушивании возникает ощущение, что начали здорово, но потом, по мере записи, от песни к песне вам все это надоело.
- Они неплохие были, эти песни, но не было ощущения, что это потянет на полноценный проект. Поэтому все так и получилось, как получилось.
- А когда возникла идея реинкарнации «Ноля».
- Это у Федора такая идея возникла. Он наверно подумал, а точнее, я даже могу сказать точно, что он подумал. Он услышал, что группа Shadows является Свидетелями Иеговы, продолжает выступать и играть какую то музыку. Без эксцентричных выходок, просто играют, и Федор решил, что, почему бы ему точно так и не поступить. Иегова Иеговой, а музыка музыкой – одно другому не мешает.
- Слышал, что вы репетировали новую программу в подвале библиотеки.
- Да, так все и было, где то в подвале библиотеки на Большой Морской.
- Вот вы начали выступать с новой программой. Если отбросить претензии слушателей, пришедших слушать старого «Ноля», у вас же была сильная программа, качественная музыка с интересными аранжировками.
- В принципе, этот проект мог бы и дальше продолжаться, если бы не одно «но». Федор срывался на каких то аналогиях, делая попытки «завести» зал, как и в ранние времена, и потом он рассматривал свое поведение, как «недостойное». В связи с этим у него возникали достаточно серьезные проблемы психологически- религиозного плана, и, потом он считал свое поведение с точки зрения своей веры недостойным. Приходилось делать какие то жесты унижения, говорить, что все, больше ничего не будет. Естественно, при таком подходе, когда человек вроде готов уходить, то вроде не готов, то мы будем дальше играть, то не будем, ни один здравомыслящий продюсер с нами работать не будет. Из-за этой дерготни все дергались и нервничали. Федору, как менее устойчивому, для нормальной работы требовалось комфортная психологическая атмосфера, и как только он начинал испытывать очередные угрызения совести, или какое то давление с нашей стороны, или со стороны продюсера или еще кого, он сразу начинал куда то убегать и прятаться. Для него единственный приемлемый вариант, это абсолютно свободный полет, хочу - играю, не хочу – не играю, а из этого выстроить что-то вряд ли получилось бы. Поэтому попытка реинкарнации была обречена на провал. И «Ноль» перестал существовать.