Самая главная новость звучит так: ему все это нравится. Ей-богу, очень нравится. За время концерта Дядя Федор сменил три костюма (черная рубашка, тельник и белый балахон), избавился от страшноватых темных очков, без которых он в последние годы старался на людях не показываться (впрочем, все выступление без них не выдержал), несколько раз сходил вприсядку с баяном в руках, поболтал с залом и поклонился ему до земли: если к концу вечера в «Б1» остались люди, сомневающиеся в абсолютной адекватности Чистякова-2009, мне их не понять. И адекватно не только человеческое поведение артиста. Кажется, он очень хорошо представляет, что можно, а что нельзя делать с его песнями – и какие из них сейчас нужнее: прозвучала «Улица Ленина» (которую зал буквально проревел – совершенно по-медвежьи), но не «Иду-Курю»; «Инвалид Нулевой Группы» - но не «Говнорок». Все опасения насчет группы «Кафе» можно было отмести уже после первых пятнадцати минут – по правде говоря, я тоже боялся, что материал превратится в один вялотекущий товарищсержант, который будет спасать лишь харизма певца, но в итоге все вылилось в нечто среднее между поп-блюзом и среднестатистической латинско-балканской world music для саундтреков (это скорее похвала, чем что-либо еще). Есть причины думать, что подобная модификация аранжировок (едва, впрочем, заметная) – это сознательный шаг: на третий бис (вторым шло повторное исполнение «Человека и Кошки» - на этот раз в режиме караоке) явно смущенный бесконечными аплодисментами баянист заиграл новую песню – это, представьте себе, босса-нова. Про сны. Спетая тем самым вибрирующим юношеским голосом – почти не изменившимся со времен «Музыки Драчевых Напильников». И то, что эта боссанова естественно слушалась в одном ряду с «Цикорием», «Подледным ловом» и песней про то, как проснется Иоганн Себастьянович Бах, показывает, что Чистяков наконец примирился с теми демонами, которые мешали ему любить собственные песни – и вот по этой-то причине, уже не опасаясь дурного глаза, можно заявлять: Федор вернулся.»